Глава 1
ЛОДИН
968 год
Норвегия, фюльк Фирдир
— Пусть Тор пошлет мне молнию в задницу, если там, в дверях, не стоит Хьятли Акула!..
Лодин по прозвищу Предвестник сам не понял — выдохнул ли он это в ужасе или закричал во все горло. Однако кричать и привлекать внимание берсерка Хьятли Акулы не стоило. И он даже закусил свою зажатую в кулак бороду, озираясь — не заметил ли кто? Викингу, да еще прославленному кормчему, не пристало вот так выказывать страх. Но Лодин и впрямь испытал нешуточное беспокойство, какое могли бы принять за испуг.
Кажется, никто не обернулся. В большой усадьбе херсира Аринбьярна пировали уже пятый день. Здесь много пили, восславляли богов, поминали умерших, и каждый раз нужно было осушить рог до дна. Так что все были пьяны, расслаблены, веселы, некоторые уже спали во хмелю, уронив головы на столы, других услужливые рабы-трэли уложили на соломе вдоль стен длинного зала усадьбы.
Сам хозяин, достойный Аринбьярн Торирсон — величавый и статный, в золотом венце на длинных седых волосах — расхаживал в проходе между столов, поднимал рог с брагой, иногда подходил к кому из гостей и выпивал с ними, а с кем просто обменивался приветливым словом. Но вот и он усмотрел в проходе огромную сутулую фигуру Хьятли. Лодин видел, как херсир сперва замер, а потом решительно шагнул навстречу новому гостю, заговорил, даже протянул прибывшему рог.
«Может, мудрый Аринбьярн отвлечет Хьятли, а то и заставит мирно уйти», — с надеждой подумал Лодин. Ведь ясно же — никому бешеный берсерк на хмельном пиру не в радость. Да и влияние Аринбьярна здесь, во Фирдире, велико — мало кто захочет идти против человека, которого почитает сам конунг Харальд Серая Шкура и все его родичи.
И все же Лодин не стал ждать, чем там у входа закончится. Поднявшись из-за стола, он стал пробираться к месту, где возле столбов почетного сиденья хозяина расположился его молодой хевдинг, златокудрый Вегард по прозвищу Два Солнышка.
Напротив Вегарда стояла с кувшином в руках молодая родственница Аринбярна Гюда: так всегда получалось — где красавец Вегард, там и женщины. Сколько уже проблем было из-за того, что они летели к Вегарду, как мотыльки к пламени! Однако сейчас то, что крутобокая Гюда заслоняла собой парня, было даже кстати. Может, кормчий Лодин успеет предупредить своего хевдинга до того, как его заметит Хьятли?
Сегодня Лодин выпил меньше, чем в предыдущие дни — ну не силен он в возлияниях! — и обходился больше простоквашей, чем пивом или брагой. И когда подходил к своему хевдингу, был сосредоточен и серьезен. Гюда как раз что-то весело щебетала красавчику Вегарду. Лодин склонился к парню и сжал его плечо. Неучтиво перебивать родственницу Аринбьярна, однако кормчему теперь не до хороших манер.
— Здесь Хьятли Акула, — произнес он, кивнув через плечо в сторону прохода в конце зала, где Аринбьярн все еще разговаривал с берсерком. — Думаю, будет разумно тебе незаметно уйти. Это не урон для твоей чести, парень, зато неприятностей сможем избежать. Сам понимаешь, эта встреча нам ни к чему.
Вегард чуть отклонился в бок, чтобы из-за стана Гюды видеть, что происходит у входа. Лодин заметил, как на миг его брови выгнулись, но потом он опять глядел только на Гюду, продолжая улыбаться. Сейчас красивое лицо Вегарда было раскрасневшимся, голубые глаза казались мутными, чуть прикрытыми длинными ресницами. «Сколько же он выпил?» – ужаснулся Лодин, не понимая, уяснил ли хевдинг его слова.
— Вот что, — начал Вегард заплетающимся языком, — вот что, нежная дева… Принеси-ка мне еще вашей отменной браги!
И когда Гюда отошла, обратился к Лодину:
— А ты вернись на свое место, друг мой. Не стоит торчать тут и привлекать внимание.
Лодин привык подчиняться своему хевдингу, да и сказано это было властно и с нажимом. Но уже отступая он все время оглядывался: неужели Два Солнышка не понимает, чем ему грозит эта встреча с Акулой? Особенно после того, как этой весной он заезжал в усадьбу берсерка на Фарерах и его то и дело видели в обществе жены Хьятли. Предупреждал же его Лодин — подобное недолго останется в тайне. Ох эти бабы! Да и Вегард хорош! Разом они — опасная смесь.
Два Солнышка остался на месте, сидел, опустив голову на руки, и со стороны казалось — настолько пьян, что и подняться не в силах. А может и впрямь так захмелел? Лодин никогда не мог понять, в каком состоянии его хевдинг, да и уже который день пируют. Кормчему только и оставалось надеяться, что хозяин Аринбьярн все же отвлечет Хьятли Акулу, выпроводит его, не желая неприятностей в доме.
Но уже со своего места Лодин увидел, как берсерк решительно потеснил херсира и неспешно двинулся в проходе между столов, рассматривая пирующих. Был Хьятли Акула собой огромный, но при этом сутулый, голова словно без шеи выступала из могучих покатых плеч. Лицо у него длинное, бледное, как у тролля, лоб лысый едва не до затылка, нос перебит таким образом, что кажется, вырастает прямо между бровей, а маленькие глазки так и шарят по сторонам. Хьятли и впрямь походил ликом на хищницу морей. И был столь же опасен…
Лодин то садился на лавку, то вновь привставал. Зачем-то потряс за плечо храпевшего рядом Грима. Тот сонно взглянул на кормчего, но потом так же увидел Акулу — и сон вмиг слетел с рыжего викинга. Но сказать ничего не мог, только сипел пересохшим горлом.
Напротив места, где сидели Лодин и Грим, поднялся молодой скальд, исландец Эйнар Хельгисон, и громко потребовал тишины, обещая славную песнь в честь гостеприимного хозяина. Может, он отвлечет внимание Хьятли. Скальдов все слушают, даже берсерки их почитают.
Хьятли и впрямь остановился подле исландца, уставился на него. И под его мрачным взглядом Эйнар внезапно запнулся на первых же строфах, заморгал, потом опустился на скамью — словно одним своим взглядом Акула вышиб из него поэтический дар.
Остальные пирующие тоже стали стихать. Пялились то на Хьятли, то на двоих его спутников — одного такого же хмурого и грозного и второго — худого парнишку со злым острым лицом. Лодин даже вспомнил имя юнца — Палнатоки. Тот еще выродок, несмотря на то, что безусый.
Хозяин Аринбьярн делал знаки своим людям. Хорошо бы кликнул вооруженную стражу! Хотя всем известно, что нельзя пользоваться оружием в доме, где идет общий пир. Мечи и секиры гости развесили при входе вдоль стен, в подтверждение мирных намерений.
Лодин подумал даже выскочить из дома и разыскать хирдмана Одда — один берсерк против другого, как раз то, что сейчас надо. Но разве успеешь, когда Хьятли уже приближается к Вегарду? Эх, надо было парню хотя бы под стол свалиться, словно он во хмелю. Или пусть бы сразу Гюда его вывела тайком вдоль стеночки. Однако Лодин не мог представить, чтобы его молодой хевдинг прятался в соломе среди пьяных или же таился за девичьей спиной. Не тот он человек — Вегард Два Солнышка. Потому и попался теперь!
Понимал ли он, что может случиться? Со стороны глянуть, так он просто дремлет, уронив златовласую голову на руки. Вот бы Хьятли не заметил его, не узнал.
Но тут злой парень Палнатоки тронул плечо берсерка и указал в сторону Вегарда. О, Лодин бы сейчас все отдал, чтобы вернуть тот миг сражения в Ирландском море, когда он пожалел этого худого выродка. Если бы тогда разрубил его! Но что теперь сокрушаться, когда Палнатоки вот он — стоит и тычет пальцем в хевдинга.
Лодин опять поднялся: не дело ему быть в стороне, не чужой для него Вегард сын Свейна.
Но подойти кормчий не успел. Хьятли Акула уже грубо пнул склоненного хевдинга, да так что у того голова мотнулась. Хорошо, что сразу не достал свою секиру. Вон какая рукоять торчит из-за его плеча. Этого бешеного сам Аринбьярн не смог заставить сложить оружие при входе в пиршественный зал.
Парень тяжело поднял голову и снизу вверх посмотрел на огромного берсерка. У Лодина сжалось сердце — Вегард был пьян, совершенно пьян. Мутные сонные глаза, упавшие на лицо потные пряди.
— Это ты гостил у моей жены? — рявкнул Акула. — И где она?
Вегард только смотрел на него, скорчив недоуменную гримасу.
— У твоей жены? А ты кто, собственно, такой?
Хьятли только бурно дышал. Лодин видел, как двигаются его мышцы под кожаной безрукавкой, как напрягаются мускулы рук и сжимаются огромные кулаки.
— Я тот, кому ты обязан отвечать!
— О, неужели сам великий Один предстал передо мной! — выпрямился Вегард. — Надо же, я думал, что отец богов куда привлекательнее!
И он заулыбался.
Два Солнышка. Его улыбка с крепкими ровными зубами была лучезарной. Яркие синие глаза засверкали. Недаром он получил свое прозвище. Словно два светила разом вспыхнули.
Однако это только сильнее разозлило берсерка. Хьятли воочию видел, как пригож тот, кто соблазнил его жену. Потому и взревел в дикой ярости. А затем уже потянул рукоять секиры из-за плеча. Но и этого оказалось достаточно Вегарду.
Миг — и он схватил со стола нож для разделки мяса, подскочил и рывком вонзил его в толстую шею Хьятли под кадыком. Тот замер на мгновение, плюнул кровавой слюной из разверстого рта, но не упал, а продолжил опускать секиру туда, где видел перед собой улыбающееся ненавистное лицо. Но Два Солнышка еще и потому так называли, что в схватке он ловко умел сражаться обеими руками. И сейчас, пока его правая вдавливала в горло берсерка нож, левой он перехватил рукоять опускающегося древка секиры, отвел в сторону лезвие, да так, что рубанул второго из спутников Акулы, попав тому в лицо.
Вой раненого пронесся по безмолвному залу, собравшиеся следили за происходящим пораженно. А Хьятли продолжал стоять, при этом хрипел и только давился кровью. Глаза его вылезли из орбит, пошатываясь он оперся о стол, принялся вытаскивать из своего горла нож. Берсерка ведь так сразу не свалишь, в них живет бешеный дух убийства!
Но Вегард стремительно и гибко вскочил на стол с секирой Хьятли. Левой рукой он снес противнику голову. Она так и плюхнулась на столешницу, покатилась среди блюд и объедков. Из перерезанной артерии берсерка брызнула темная струя, но тело еще стояло, пока Вегард ударом ноги не отпихнул его, повалив.
Второй спутник Хьятли вопил, катаясь между столов с окровавленным, рассеченным лицом. Но был еще и Палнатоки, который уже выхватил клинок. И к нему кинулся через столы Лодин.
Оружия у кормчего при себе не было. На что он рассчитывал? Но Палнатоки уловил движение за собой, развернулся с замахом. Лодину пришлось уклоняться, отскакивать. А Вегард уже шагнул через стол с окровавленной секирой — страшный, оскаленный. И мальчишка Палнатоки решил не рисковать, метнулся к выходу. Вегард замахнулся секирой, явно намереваясь бросить ее в спину убегавшему, однако удержал руку, даже развернулся, гася бросок. Ибо в проходе как раз возникла Гюда с кувшином. И взвизгнула, отскочив, когда увидела несшегося на нее вооруженного Палнатоки.
Лодин все же кинулся следом. Второй раз он этого щенка не упустит!.. Однако в дверях замедлил шаги. Не до этого скользкого хлыща сейчас. Не стоило забывать, что пусть Вегард и защищался, однако убийство на пиру считается нешуточным преступлением. Да и у Аринбьярна собрались самые достойные мужи, есть среди них и строгие законники. Они могут приказать схватить убийцу и нарушителя мира. Так что Лодину лучше оставаться подле своего хевдинга.
Однако, хвала богам! — никто и не подумал обвинять Вегарда. После тишины, вызванной столь быстрым и неожиданным убийством, все вдруг разом загомонили, зашумели, но из того, что разобрал кормчий, в основном звучали похвалы Вегарду. Все вопили, что он защищался, и, что будучи безоружным, стремительно сразить страшного берсерка Акулу — это великий подвиг! По сути диво, но видимо сам отец побед Один был на стороне Вегарда из Рябинового фьорда. А там и хозяин Аринбьярн громко приказал унести тело Хьятли, затем велел вытащить неустанно вопившего раненного спутника берсерка.
Вегард стоял среди окруживших его гостей весь заляпанный кровью, бурно дышал, но все так же светло улыбался. Кому-то передал окровавленную секиру, а когда увидел Гюду, и обратился к ней, то голос парня звучал почти спокойно:
— Так ты принесла все же браги, славная моя Гюда!
Лодину казалось, что только он один не может успокоиться и перевести дух. Да, он не юный Вегард, который быстр и знает себе цену. Кормчий же был опытным, много повидавшим мужем, он понимал — это еще не конец. И пусть Вегарда сейчас славят, хлопают по плечам и жмут руку, но произошедшее еще выйдет им боком.
Рядом возник рыжий Грим.
— Этот щенок Палнатоки так несся, что я не смог его догнать. Куда-то за ворота к побережью побежал. Однако там сумерки настали, вот я и потерял его.
Лодин и не заметил, когда он выбегал за этим злым мальчишкой. А рыжий, хоть и упустил спутника Акулы, но сейчас огляделся и тоже заулыбался.
— Об этом надо сложить песню! — закричал Грим среди всеобщего шума.
— Конечно песню! — подхватили присутствующие. И тут же исландский скальд Эйнар вновь стал требовать внимания. Вскочил на лавку, поднял рог, и, когда шум немного стих, стал декламировать уже сложенную вису:
Дух медведя лютого
Укротил умело
Бог звенящей стали.
Яркой влагой раны
Окропил застолье.
Злой пришел яриться,
Но потом в итоге
Основанье шлема
Повалилось в брагу.
Все то увидели
И воспели славу
Ясеню сраженья.
Присутствующие разразились восторженными криками, славили победу Вегарда, тут же хвалили исландца за стих и громко обсуждали окончание схватки.
Вегард смеялся, рыжий Грим кинулся его обнимать, пил с ним из одной чаши. Гюда тоже подошла, пачкая длинный подол в луже крови берсерка, а сама смотрела на победителя восторженным взглядом.
Вокруг слышались возгласы:
— Безоружным противостоял берсерку!
— Хьятли Акула слыл непобедимым! А тут я и мясо не успел прожевать, как все окончилось.
— Славно ты научился сражаться в походах, Вегард сын Свана из Рябинового фьорда! А как был скор! Воистину люди не зря говорят, что вы ведете род от самих светлых альвов, которые быстры как тени, и даже жутких троллей легко побеждали!
Вегарду сладки были похвалы, он смеялся — светло и легко. Что тут говорить — Два Солнышка.
Лодин понемногу перевел дух. Хвала богам, что все так окончилось. И теперь ему не придется везти в Рябиновый фьорд тело своего молодого хевдинга. Однако потом кормчий заметил, что хозяин Аринбьярна не подошел поздравить Вегарда, он что-то сказал своим воинам и те сразу вышли. Аринбьярн же вернулся на свое место во главе стола, сел, откинувшись на покрытую мехами спинку сиденья. И был так мрачен, что его вид не понравился кормчему.
Он терялся в догадках. Разве присутствующие не подтвердят, что Хьятли первый напал на молодого Вегарда? Да и после того, как Аринбьярн принял в своем доме Два Солнышка, взял от него подарки и даже усадил подле почетного сиденья, он по закону обязан защищать его, как своего гостя. Отчего бы сейчас ему не порадоваться такой победе? И все же Аринбьярн нахмурил светлые брови под ободом венца и только его рука нервно теребила белую, заплетенную в косу бороду. А когда крутобокая Гюда опять стала вертеться подле Вегарда, херсир резко окликнул девушку, жестом приказав ей уйти.
Лодин пытался определить, что тревожит хозяина. Сколько людей было с Хьятли Акулой? Куда помчался ублюдок Палнатоки? Но ведь херсир уже отправил следом своих воинов, а у него их тут столько, что, прикажи Аринбьярн, и они приструнят даже спутников бешеного Хьятли.
Вегард словно не замечал помрачневшего хозяина. Пил с другими гостями, выслушивал их похвалу и смеялся. Лицо еще было в брызгах крови, но сам смотрелся ну, словно Бальдер беспечный. А вот настроение Лодина становилось все хуже. Когда они несколько дней назад приблизились к берегам Нордвег, то сперва и не думали делать остановку во Фирдире. После удачных торгов в Англии они спешили на большую ярмарку в Сконе, и их корабль был полон товаров на продажу. Но раз уж они встретили у побережья корабли Аринбьярна, и их пригласили на пир, то отказывать было неучтиво.
Что застолье так затянется, Лодин не ожидал. Хотя изначально, когда Гюда стала обхаживать Вегарда, а Аринбьярн только улыбался на это, кормчий подумал: может статься — и да поможет Фригг — что его хевдинг Два Солнышка посватается к родственнице херсира. Породниться с таким знатным и прославленным человеком, как Аринбьярн Торирсон — большая честь для наследника Рябинового фьорда. Девушка пусть и не ослепительная красавица, зато вон какие бока, какие бедра широкие — такая легко будет рожать сыновей. А Вегарду пора остепениться. Он с двенадцати лет в походах, можно уже и осесть в родном фьорде. Особенно после того, как в прошлом году его отец Сван оставил этот мир, и молодому хевдингу следовало заняться хозяйством в родительской усадьбе.
Эх, мечты! Ибо стоит только глянуть на хмурое лицо Аринбьярна, чтобы стало ясно — Вегард ему сейчас тут, как кость в горле. И когда херсир вышел, а его слуга дал понять Вегарду, что хозяин просит последовать за ним, Лодину только и осталось, что тоже подняться. Он захватил со стола большой олений окорок, сунул его в суму и похлопал по плечу Грима:
— Все, попировали, парень. Теперь в путь! И хвала богам, если уйдем и не оставим за собой следа.
— Чего это мы уйдем? — попробовал возмутиться рыжий. — Мы гости Аринбьярна, мы под его покровительством. Да и зря, что ли, Вегард подарил херсиру шкуру белого медведя, какая не намокает в воде. Такой дар преподносят даже конунгам! Да за одно это Аринбьярн должен на лучшее место усадить Два Солнышка и подать ему полный кубок браги!
— Уже подал, разрази меня гром! А теперь и медвежья шкура нам не поможет. Ибо чую я беду.
— Ты всегда что-то чуешь, Лодин Предвестник!
— И разве я когда ошибался? — уже двигаясь к выходу, огрызнулся кормчий.
На это Гриму возразить было нечего.